Газета «Персона». Архив

– Юрий Ефимович, что Вы считаете своим уникальным профессиональным преимуществом? 

– Делаю все сам. Поэтому отказался от всех совместных предприятий и соучредителей с их участием более 8-9 процентов. Во всех фирмах холдинга я единственный руководитель. И это не из каких-то меркантильных соображений. Просто наш российский менталитет отличается тем, что, как только больше двух или даже когда два, рано или поздно чаще всего доходит до стрельбы.
Я был одним из учредителей банка, но наемный управляющий стравливал между собой учредителей для того, чтобы практически одному руководить банком. 
Ушел оттуда. Теперь у меня свой банк, в котором нет сторонних учредителей. 
В каждой фирме я учредитель – и всегда один. Это для того, чтобы не было склок, грызни. Но в совет директоров банка входит моя заместитель, которая решает некоторые вопросы, контролирует работу банка.

– Татьяна Павловна Герасимова?

– Да. Прекрасно справляется со своими обязанностями. И ЦБ считает наш банк настолько надежным, что даже рекомендует его некоторым солидным клиентам. И я официально заявляю, что наш маленький банк каждый день обязательно сдает отчет в Центральный банк. 
Даже если где-то что-то не так, нам на это тут же укажут и мы немедленно устраним ошибку. И уж точно мы не занимаемся никакими финансовыми махинациями и не сотрудничаем с теми, кто практикует вывод денег в зарубежные банки. Споров по таким вопросам у нас тоже нет, хотя бы потому, что спорить мне не с кем.

– Где Вы черпаете вдохновение для своих проектов?

– Моя настольная книга – многотомная «Архитектурная энциклопедия» Гавриила Барановского. Для меня она бесценна. Изучаю ее, чтобы строить такие же красивые дома, как в этой энциклопедии, плюс свои нюансы.
Кроме того, когда я в путешествиях заболел архитектурой, то стал применять старинный декор и его детали. Увижу такую деталь и думаю: где бы ее использовать. Вот этот английский подпаленный бантик, явно старинный, долгое время, видимо, висел над чьим-то камином. Пока не придумал, куда его пристроить.

– У Вас на рабочем столе стоит статуэтка рукопожатия. Вы считаете рукопожатие своим символом?

– Руки надо использовать или для труда, или для рукопожатия, которое завершает какую-то договоренность, сделку. К сожалению, рукам иногда приходится и драться. И мне довольно часто приходилось их так применять. Жена боится, что из-за этого меня зарежут, убьют. Но я все равно всегда вмешиваюсь в драки, если двое, трое бьют одного… Может, этот человек гад и не зря его бьют, но нельзя, чтобы несколько на одного! Такой кодекс в моем детстве был. А еще взрослый, старший малыша обижать не должен – свои обязательно наказывали за это! 
В случае чего мы стенка на стенку, двор на двор шли. Использовали кастеты, ремни с пряжками, прутья и палки. Но, если человек упал, то лежачего не бить. И я благодарен тому времени за такие наши кодексы.

– А про перестройку что-нибудь хорошее вспоминается? 

– Трудные были времена. Но мы никогда не срывали зарплату. Я сам был работягой и умею считать деньги. Когда зарплату получал, сразу ее раскладывал – на то, на это. Поэтому никогда не оставался без денег к концу месяца, когда другие уже животы подтягивали…
Поэтому работяги у меня в первую очередь получают зарплату. Даже когда не хватает на всю команду. 
Но в 90-е годы это было вдвойне сложно из-за того, что были проблемы с деньгами и в банках не хватало бумажек. На счете у меня было много денег, а бумажек не было. Тогда я пришел в банк и сказал: «Я не буду два раза приходить, вас мучить, приду один раз, но чтобы 100 процентов были бумажки!» Ни разу банки не сорвали мне выдачу зарплаты, так как я нашел к ним подход и умел договориваться.
Были и забавные эпизоды. В 1998 году мы перед дефолтом работали с иностранной компанией, поставлявшей нам трубы со специзоляцией, у которой была гарантия 55 лет. Это было дорогое оборудование, но зато у него были качество и быстрая доставка – то, чего я всю жизнь добиваюсь.
А тут еще из-за дефолта всем должникам прощались долги. Правительство разрешало их не выплачивать, а я, зная нашу систему, брал кредит материалами. 
Но деньги, которые мы должны были отдать за покупку этих материалов, нам не отдавали – банки их весь год прокручивали, а нам начинали переводить за пять дней до нового года. 
А тут 7 августа, дефолт, и вообще могли деньги не отдавать. 
Приезжает ко мне Жан-Пьер, бельгиец, представитель фирмы, у которой мы купили специзоляцию, и чуть не плачет: «Вы понимаете, как я влетел! Всем давал оборудование в кредит и теперь ничего за него не получу». Я говорю: «Почему? Мы вам должны 7 миллионов дойчмарок, и мы вам отдадим их до конца года». А до этого я уже поговорил с заказчиком, и он, будучи настоящим, честным коммунистом, поддерживал меня в том, что нельзя не отдавать долги партнерам.
В итоге мы с ним были единственными, кто вернул концерну ABB долги, вопреки разрешению не отдавать, хотя мы могли положить эти 7 миллионов себе в карман.
Руководители этого концерна были потрясены, что российские чудаки отдали долг. И хотели все трое приехать познакомиться с человеком, который мог присвоить такие деньги,  но не сделал этого.
Назвав меня чудаком, все же очень хотели познакомиться и совместили это с какой-то конференцией, на которую я идти не хотел, хотя они меня туда активно зазывали. Но все же пошел знакомиться и они целую церемонию из этого устроили. 
Им надо было сфотографироваться со мной, из-за этого они и приехали, и поэтому я был вынужден туда пойти. Жан-Пьер Фафра-Балтес тоже хотел со мной сфотографироваться. Потом эту фотографию подарили в золотой рамке, которая мне больше понравилась, чем фото. 
А до этого в штате Алабама, куда меня непонятно зачем  пригласили в 1995 году, со мной захотела сфоткаться Мэри Эйзенхауэр. Может, с тайной мыслью завербовать меня... 

– Переманить. Вы же были крутым, раз в России выжили.

– Не знаю. Но почему-то все хотели именно со мной сфотографироваться.

– Может, Вы самый красивый? 

– Мужики красивыми не должны быть! Они должны быть добрыми и сильными. Но все равно эти фотографии мне дороги, потому что два гиганта миллиардера захотели со мной сфотографироваться.

– Международный фестиваль в Москве помните?

– Конечно, я же тогда женился, в пятьдесят седьмом году, когда из-за приезда иностранцев всем нашим девкам бошки посрывало. Мы же до этого были за железным занавесом, а после этого фестиваля мулатов столько родилось... 
Вдруг вижу девчонку, от которой отлетают все иностранцы. Подумал: «Эта женщина будет моей женой, проживу с ней сто лет и никогда ей изменять не буду». Так и случилось – живу с ней шестьдесят два года. А тогда нам с ней по двадцать одному году было. Чтобы выполнить мое обещание, мы должны дожить до ста двадцати одного года оба. Представляешь?

– Отличный план. 

– Когда я начал строить коттеджный поселок на берегу Волги, местные власти хотели назвать его Шеляпино, но я наотрез отказался и предложил компромиссный вариант – Ольгино, потому что три мои самые любимые женщины – мама, жена и дочь – Ольги.
К земельным участкам провел все необходимые коммуникации, в том числе центральную канализацию. 
У меня все дороги чистые – их каждый вечер моют. Дренажная система, электричество, холодная и горячая вода, газ, котельные – все построено и подведено. Поселок огорожен и охраняем. Для ребятишек – оригинальные детские площадки и игровая комната. А еще строится спортивный комплекс с бассейном.

– Коттеджи на территории строятся или Вы решили окончательно переквалифицироваться в отельера?

– Да, строятся. Можно также купить свободный участок и строить на нем дом самостоятельно. Мы готовы предложить покупателям участков интересные проекты домов, чтобы общий вид поселка был гармоничным. 
Все это на территории в 53 гектара, из которых 33 гектара на самом берегу реки – тут самые большие, элитные, а потому дорогие участки. 20 гектаров тоже вблизи реки, но через дорогу. Они продаются сейчас всего от 60 тыс. руб. за сотку.
Ко всем участкам подходит железобетонная дорога, все коммуникации. На них посажены деревья и обустроен газон, то есть высшая степень готовности.

– Очень живописный пляж у вас тут.

– Этот берег весь наш. И всем остальным тут места хватает. На набережной обустроили газоны, посадили деревья, а между ними поставили лавочки и лежаки для загорающих. Тут бабушки и мамочки гуляют с детьми и любуются видами на реку и лес. Здесь же павильон с раздевалкой, туалетом и душем. Все цивилизованно. И это все общественная зона. Около бань стоят лавочки для рыбаков. А на зиму мы установили в поселке теплые скамейки, пока в режиме тестирования. Если обитателям и гостям понравится, увеличим их количество.

– Такое предприятие, наверное, дало Конаковскому району много рабочих мест?

– Да, у меня много местных работает. Также я построил четырехэтажный дом для проживания обслуживающего персонала. Хочу привлечь жильем и работой граждан из ближнего зарубежья – русских, которых сегодня притесняют и по факту выживают из бывших союзных республик, а российские власти не хотят принимать, потому что  их нужно обеспечивать работой и жильем. Я дам им и то и другое, и тогда государство легко вернет им гражданство. Если переехавшие к нам будут хорошо работать, через 5 лет получат жилье в собственность. Есть вакансии поваров, водителей, строителей, плотников, нянь, горничных и другие…

– Юрий Ефимович, что за герб висит у Вас в холле отеля «Империал»?

– Это мои английские партнеры предложили мне создать герб. На нем написано: «Сказано – сделано», это мой девиз.
Они сами потомственные ландшафтники, а у них в Великобритании без геральдики никуда.
Заказали и разработали его для меня абсолютно бесплатно. Правда, до этого у меня на ландшафтных работах в коттеджном поселке «Ричмонд» они заработали 870 тысяч долларов.
Я с ними познакомился в Англии на ландшафтной выставке цветов.

– Вы имеете в виду «Челси флауэр шоу»?

– Да. В 2002 году первый раз на этой выставке появились иностранцы. Ее организаторы нас туда затащили – мы там были чуть ли не первыми иностранцами.
А еще там был потрясающий хор. Когда пели солисты, они меня не тронули, а когда вступил хор, я даже прослезился. Надо мной потом подшучивали, а точнее даже поиздевались. А потом этот хор занял на мировом конкурсе хоров в Канаде 1-е место. И стало понятно, почему меня он меня до слез пронял, – надо ж так петь!
Наши представили там московский дворик, то есть мы с этими ландшафтниками его соорудили. А Эмираты выставили литого из золота арабского скакуна килограмм на 10, а потом преподнесли его английской королеве.

– Вы теперь каждый год туда ездите?

– Нет, хотя нас после выставки приглашали еще участвовать или просто приезжать. Всей семьей там не раз были. Даже внук Юрка. А там в качестве герба был королевский вензель. И вот эти ландшафтники спрашивают: «Вам это нравится?» – «Нравится» – «Если герб  нужен, мы Вам тоже сделаем». И сделали. 
А насчет «Сказано – сделано» еще один эпизод расскажу из моего детства. Мать у меня была очень строгая. В комнате переговоров есть фотография, где мать сидит, а я стою над ней и ее подбородок держу. Она поднимает голову и улыбается. Тогда, уже взрослым, я впервые в жизни увидел улыбку на ее лице. А до этого не помню, чтобы она улыбалась. Очень суровая дама была.
Так вот, однажды я мальчишкой разбил граненый стакан и не пошел домой, боялся, что она меня выдерет, накажет. А я не любил, когда меня наказывали, и старался этого избежать. День, два не ночевал дома, мать вечером меня нашла в соседнем подъезде и говорит: «Иди домой». Я в ответ спрашиваю: «Будешь бить?»  Она отвечает: «Нет, не буду» – и ушла. Я отправился домой. Ребята со двора говорят: «Дурак! Ты сейчас придешь, она закроет дверь, и ты уже не выскочишь. Отлупит!» Я говорю: «Это как?» 
У нас дома это было настолько не принято, что я даже удивился: «Вы что, с ума сошли?» Пришел домой, и все нормально было.
Утром выхожу – они толпой стоят, меня поджидают: «Ну что? Отлупила?» Я говорю: «Ребят, да она же сказала, что не будет, значит, все».
Они говорят: «Вот это баба! Сказала и сделала!» И это периодически возникало на наших трепках. Такое было уважение у всех. Причем такое дружное, единодушное. 
«Сказал – сделал» для меня стало нормой. И тогда я решил  вести себя так всю жизнь, чтобы уважали. Это у меня в крови, даже в генах, и даже, по-моему, у моих родных тоже. 
У Алены так же. Ну, а Ольга вообще такая, она же из Мономахов, так что…
То, что она из этого исторического рода Мономахов, было документально подтверждено. Точнее, была статья в газете об одном членов этого рода, который был вице-губернатором. Две вырезки из газет я об этом нашел. И когда я их бабушке Ольги показал, она чуть с ума со страха не умерла, и съела их незаметно.
Дело в том, что ее сын, Ольгин отец, был ректором Воронежского строительного института, и он входил в состав партбюро обкома партии. Тогда в каждом обкоме свое политбюро было. А тут вдруг в политбюро отпрыск Мономаха!

– Юрий Ефимович, как Вы относитесь к лозунгу коммунистов «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Мне кажется, это тоже про Вас.

– У меня есть такие примеры. Таня Герасимова – ярчайший, и не только она. Есть еще у нас Женя – бармен, которая спасла нашу новогоднюю программу от провала. И мы все за это ей очень благодарны. И обязательно ее отблагодарим… 
Хотим ей подарок сделать – выкупить ее квартиру, если, конечно, она ее еще не оплатила. Надо уточнить…

– Это Вы сейчас про кого?

– Про Женю, которая у нас в Ольгине главная по ресторану «Золотой лев».
Ну а Таня в свое время взяла в нашем холдинге ссуду… А все началось с очков, которые она носила и которые ей были не к лицу. Я попросил ее: «Ну-ка сними очки». Она снимает очки, и без них у нее такая мордашка симпатичная! Я говорю: «Сделай операцию». А она: «Если бы вы знали, какие там цены». Я ей: «Ты пойди узнай, а там договоримся». Она узнала, а я оплатил операции на обоих глазах. Теперь ей очки не нужны. 

– То есть пришла к Вам в очках, а теперь...

– Ну да, но я до сих пор не могу понять, как она с ее щепетильностью согласилась на это. Наверное, очень захотелось похорошеть, вот почему.
Потом она решила купить машину, взяла ссуду. Это обычная у нас практика. 
Собирала деньги тогда Лиля – она была казначеем. Я ей звоню, а она говорит: «Юрий Ефимович, Татьяна принесла деньги, брать их у нее?» Когда она взяла ссуду на машину, не помню. И велел гнать ее прочь и ничего от нее не принимать.
Таня пришла ко мне, швырнула ключи: «Заберите свою машину» – и ушла. К вечеру она успокоилась и я ей напомнил, что она у нас учредитель с небольшим процентом участия. Если у кого-то больше 10 процентов, то такой учредитель имеет право организовать внеочередное собрание предприятия, что вносит раздор в коллектив, а я склок не хочу. Чтобы их не было в холдинге, во всех наших фирмах я единственный учредитель, имеющий более 10 процентов, и поэтому у нас нет таких проблем, нет ни драк, ни тем более стрельбы.
Тане я разъяснил, что к чему, что фактически она учредитель, а потому у нее больше прав и возможностей брать ссуду и не торопиться отдавать ее и даже не отдавать совсем.
Кое-как убедил. И когда она покупала вторую машину, то спокойно взяла ссуду и сказала: «Юрий Ефимович, эту ссуду я возьму, но буд­у ее отдавать, когда удобно, если вы не возражаете». Я подтвердил, что она вообще может ее не отдавать. А Лильке сказал: «Если не будет отдавать, не приставай к ней». Но она все-таки отдавала и отдала.
И квартиру я ей дал, но это была битва: «Как я объясню людям, что вы мне такие подарки делаете». Жуткий был скандал. Тоже гасил, гасил – преодолел.
И с Лилей так было. Она машины меняла не стесняясь и две квартиры получила от меня в подарок, когда у нее муж запил и она собралась с ним разводиться. 

– А это делу, бизнесу не мешает?

– Много людей от меня что-то получали безвозмездно, а я до сих пор не обанкротился. 

– Вы недавно купили четырехкомнатную квартиру многодетной матери, теперь Вам звонят, что у нее проблемы с квартплатой. Может, с ней что-то не так…

– Что ты?! Ну откуда у нее деньги? Четверо детей! Не платит и не надо, я буду платить. На свою компанию эту оплату переведу, и все будет у нее хорошо.
Как мне рассказали соседи этой многодетной семьи, женщина работает, но успевает хорошо следить за детьми. Четверо мальчишек, все чистенькие и хорошо одеты.

– Юрий Ефимович, Ваша дочь работает в Вашей компании?

– Ольга всегда великолепно училась. А когда разошлась с мужем, то пришла ко мне и сказала: «Папа, давай я попробую заняться строительством коммуникаций. Мне интересно». Создал ей участок и рассказал, что и как надо делать по-научному, чтобы все получалось. Результат у нее был потрясающим. И все проблемы она решала сама, никогда ко мне не обращалась. 

– Вся в папу.

– У меня всего было 6-7 участков. Ее участок по объемам приносил не меньше прибыли, чем все остальные, которыми руководили мужики. Потом она занялась другим бизнесом, по реализации овечьих шкур и другой продукции из овечьей шерсти, производимой в Новой Зеландии.

– У Вас есть сотрудники, к мнению которых Вы прислушиваетесь? Или Вам все равно, с кем дискутировать?

– У нас была сотрудница, которая работала маляром, штукатуром, потом, когда ушла на пенсию, стала подрабатывать курьером.
Однажды мы обсуждали какой-то вопрос и не могли его решить. 6-7 человек спорили часа два-три. Стало жарко – открыли дверь настежь, а за ней курьер Мария Ивановна меня ждет, чтобы подписать какую-то бумажку. Потом стала уходить и говорит: «Ефимович, вы тут обсуждаете проблему... Мне так интересно было вас слушать, и я своим крестьянским умом пораскинула: то, что вы тут обсуждали, надо сделать вот так...»
Мы просто очумели! Гениальное предложение! Она так просто сказала, и проблемы никакой не стало. Она предложила самое лучшее решение. Очень простое, но самое правильное.

– Которое Вы два часа мусолили?

– Мы три часа спорили и не могли найти выход. А моя дочь почему-то считает, что я один все решаю. Нет, мы всегда все обсуждаем. Но, приняв окончательное решение, за него отвечаю только я и контролирую его реализацию тоже я. Только поэтому нам удается делать все качественно, быстро и при этом дешево. 

– А Марию Ивановну теперь приглашаете на совещания?

– Нет, не приглашаем, хотя она часто за дверью с бумажками сидит, а дельные мысли могут появиться даже у ребенка.
Вчера у внучки был, она мне такое говорила, что я просто тащился! Четыре годика, а рассуждает здраво. Малышей нужно слушать. Пусть они и без высшего образования, но могут что-то умное, дельное подсказать, – у них своя логика и свое оригинальное восприятие.

– Но принимать решения Вы предпочитаете только самостоятельно и никакого коллективного мозгового штурма? 

– Мозговой штурм всегда дает положительный результат. Не было случая, чтобы я бесполезно сидел и мы не нашли какую-то изюминку. Причем она не всегда приходит именно от меня. И вопрос, как эту проблему решить дешево, я всегда задаю – это мой принцип – и умею находить на него ответ. Благодаря этому все решается качественно, быстро и дешево.

– Что бы Вы попросили у золотой рыбки?

– Здоровья своей жене в первую очередь. А во вторую очередь здоровья детям и внукам.

– А себе?

– Я и так здоров! Я дважды мастер спорта по академической гребле, чемпион России 1956 года. А еще коньками занимался. Быстрее, чем за девять минут, пять километров пробегал.

– Юрий Ефимович, расскажите про Донское подворье.

– Этот объект задумывался по благословению Святейшего Партиарха Алексия II для священнослужителей с целью передать патриархии треть квартир в этом доме. Патриарх хотел поселить в нем высокопоставленных священников. 
Мы тогда решили бесплатно передать эти квартиры церкви. Но Алексий II умер, и власть перешла к другому патриарху –   Святейшему Кириллу. Он решил по-другому, так как ему нужны были деньги. И теперь он эти квартиры продает. Никому ни одной квартиры не дал, даже издателю «Православной энциклопедии» Сергею Леонидовичу Кравцу, который потратил на этот проект очень много сил и которому этот дом принадлежал. Поскольку юридического лица у патриархии не было, а издательство «Православной энциклопедии» было юридическим лицом, то мы на него записали строительство этого дома, да и застройщиком было издательство.
Когда Святейший Кирилл просил Кравца переписать дом с издательства на патриархию, мы с Росляком немножечко посопротивлялись. Точнее, Юрий Витальевич категорически возражал, а я его поддерживал. Но я, как верующий, естественно, колебался.
Патриарх со мной на эту тему не говорил – не опускался до этого. Он поручил это своему заму – тот пригласил к себе. И во время обсуждения этого вопроса мне гарантировали, что Сергей Кравец получит квартиру. Но ее до сих пор ему не дали.
Я считаю, что это не по-божески. Это не поступок божьего человека. Правда, это обещание давал не лично патриарх, а от его имени гарантировали, что Кравцу дадут квартиру.
И все равно этот дом не просто моя гордость – он моя любовь! Я безумно обожал, любил Алексия II, потому что это был действительно божий человек, который очень много работал.

– А вот тут на фото Вы с патриархом, но где-то в сторонке. 

– Всегда стеснялся лезть вперед к патриарху. И он эту черту заметил и всегда сам нас с женой приглашал подойти.

– Как и где Вы познакомились?

– В Загорске, в Духовной академии, где проходила презентация нашего благотворительного общества «Попечитель». 
После окончания презентации нас пригласил к себе в покои Святейший Алексий II. У него, оказывается, там есть свои покои, очень охраняемые и очень скрытые. В этих покоях фуршет был. Все выпивали, закусывали. А моя мамулька – я так Оленьку свою называю – прямо боготворила Алексия. И она говорит: «Пап, подведи меня к патриарху, я хочу к руке приложиться». Я отвечаю: «Иди, там все подходят». А она стесняется, боится. Я взял ее под руку и подвел к нему: «Ваше Святейшество, вот Ольга Ростиславовна».
Он говорит: «Я много про вас слышал, рад, что вы подошли познакомиться».
А Оленька: «Можно приложиться к руке?» Приложилась и прямо вся расцвела. 
Потом он спросил: «Юрий Ефимович, Вы торопитесь?» Я в ответ: «Даже если бы торопился...» – «Ну и хорошо, тогда подождите». И тут все начали уходить. Уходили долго, последним он Кравца проводил. И когда мы остались втроем, предложил: «Пойдемте теперь чайку попьем». Я спросил: «Куда?» и он привел нас в свои личные покои, там три комнаты: гостиная, спальня и что-то типа столовой с решетками на окнах, старинными, с такими узлами. Там пили чай и долго разговаривали.