Газета «Персона». Архив

— Сергей Борисович, чем Вы увлекались в молодости?

— Кроме основного — учебы — увлекался баскетболом. И продолжаю увлекаться, но сейчас уже больше как болельщик. Играл, серьезно занимался лет так с 14 до 20. Наша команда была чемпионом Ленинградского университета. Правда, с моим ростом, как Вы догадываетесь, больших перспектив у меня не было. Но игру эту я очень люблю.—

А сейчас Вы чем-нибудь кроме работы увлекаетесь? Рыбалка, охота, гольф?

— Это все больше на уровне ментальности. Я немножко умею играть в гольф, потому что в силу прошлой профессии (хотя про нас не зря говорят, что бывших чекистов не бывает) очень много лет жил за границей, в тех странах, где гольф развит. Немножко поигрывал. Люблю рыбалку. В прошлой жизни у меня иногда было время ею заниматься. Сейчас, конечно, ни о каких рыбалках и речи быть не может. Довольно редко выхожу в театр. Балет люблю, а оперу не люблю и не понимаю. Современную эстраду? Когда одну эстрадную певицу спросили, что вы думаете по поводу нашего шоу-бизнеса, она сказала: «Я думаю, что у нас в стране нет ни шоу, ни бизнеса в этой сфере». Я с ней согласен.

— Какие газеты Вы читаете, любите?

— Слушайте, я живу по принципу профессора Преображенского, газеты, особенно до обеда, не читаю. Журналы тем более. Вы уж не обижайтесь.

— Пожалуйста. А какие качества в людях Вы цените больше всего?

— Надежность, предсказуемость, ум.

— В этой новой жизни Вы очень много ездите. Вынужденный туризм Вас не утомляет?

— Отношусь к этому как к работе. Что много летаю, передвигаюсь, к этому давно привык. Это часть работы.

— Положительные эмоции от того, что Вы видите другие страны, получаете?

— Фактически я их не вижу. Самолет, машина, переговоры. Понимаю, что время — деньги. Бывают случаи, когда в страну приезжаю на два-три часа. Я так сам планирую. Прилетел, переговорил, улетел. В принципе это работа любого менеджера. Она и должна быть в та ком стиле. Не важно, чем ты руководишь, пардон, министерством, крупной или маленькой компанией, все должно быть эффективно. А тратить время на туризм… Хотя иногда устаешь. Иногда хочется…

— Чуть-чуть туризма, хоть и вынужденного.

— Нет. Это работа. Конечно, даже работу можно было бы по-разному обставить. Поехать в одну страну на неделю, в другую… Тогда, естественно, нетрудно найти время и на пляж съездить, и там еще чего-нибудь сделать.

— И в театр сходить…

— Да и в театр сходить. Но это не для меня.

— В газетах когда-то писали, что Вы живете на окраине Москвы в обычном доме. Надеюсь, сейчас все по-другому? Ведь министра обороны должны как-то охранять?

— Теперь я живу на государственной даче. С той квартиры, где я много лет прожил, я съехал и нахожусь в процессе получения другой квартиры. Но мне этим просто некогда заниматься, тем более что если честно сказать, жить-то мне есть где.

— О своей семье немножко рассказать не хотите?

— Нет. Не хочу. Объясню почему. Не знаю, каких я взглядов — консервативных или наоборот, но я глубоко убежден, что жизнь и работа жены и детей — это их жизнь и их работа. И если у них на работе узнают, кто их отец или муж, у них нормальной жизни не будет. Они просто должны будут уволиться с этой работы. Поэтому где у меня работает жена, где у меня работают дети — это не то, что совсекретно, а это сведения особой важности, которые я никогда никому не скажу, что бы у них была своя нормальная жизнь, что бы они всего добивались своими силами. У нас такая страна, что по-другому нельзя.

— С сыновьями у Вас хороший контакт?

— Хороший, хотя не получается их часто видеть.

— Они Вас слушаются? Нет?

— Они взрослые, самостоятельные люди. Уже окончили институты и работают. В таком возрасте что значит — слушаются? Прислушиваются.

— Ваше отношение к женщине?

— Готов на руках носить.

— Всех или толь ко свою жену?

— Ну прежде всего, конечно, жену. Как бы мы мог ли жить без женщин? Однако в армии для всех без разделения по половому признаку все-таки должна быть дисциплина. А в обществе это совершенно другое. Одно дело Министерство обороны, а другое — на «гражданке». Это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

— Поэтому у Вас женщина-заместитель только одна.

— Скажите, а до этого хотя бы одна была?

— Это, конечно, большой прогресс. И все же хо те лось бы узнать Ваше мнение о месте женщины в обществе.

— Абсолютно нормальное. Я не мужской шовинист. Равные возможности должны быть у всех. И потихоньку мы к этому приближаемся. Может, пока у нас не хватает культуры. Менталитет не тот. Тут согласен, особенно если сравнивать с европейскими странами. На изменения в этом плане требуются десятилетия. Быстро менталитет не поменяешь, да и по приказу это сделать невозможно.

— Вы учились на филологическом факультете. У Вас там ведь много девушек было?

— Да. Хватало.

— Вы себя среди них комфортно чувствовали?

— Для меня тут нет проблем. Впрочем, я никогда не работал в абсолютно мужском или в абсолютно женском коллективе. Они всегда были смешанными. Ну а Любовь Кондратьевна Куделина прежде всего прекрасный специалист и заместителем министра обороны назначена Указом Президента РФ не потому, что женщина, извините, а потому, что она одна из лучших в не специалистов по финансированию силовых структур. До этого она и в Минфине много лет проработала замом министра по взаимодействию с силовыми структурами. Это все-таки главное. Ну а то, что она женщина, никаких проблем в Минобороны, это я могу смело утверждать, не создавало. Ее у нас очень хорошо приняли и ценят, конечно, прежде всего как специалиста, но и как женщину тоже. Оказывают ей всякие знаки внимания, офицерскую галантность проявляют. За своей речью следят лучше.

— Приятно услышать такое редкое сегодня словосочетание, как «офицерская галантность». Даже чуточку жаль, что пора переходить к суровым армейским будням. Итак, не дав но про шла стратегическая команд но-штабная тренировка с участием Верховного главнокомандующего и всех основных родов войск. Зачем сегодня тратить деньги на столь масштабное мероприятие?

— Да, окончилась эпоха противостояния, что ознаменовалось сокращением военных потенциалов ведущих стран мира, укреплением доверия и расширением межгосударственного сотрудничества в военной области. Значительно снизилась угроза развязывания крупномасштабной, в том числе и ядерной, войны. Однако мир не стал более предсказуемым и, главное, более безопасным. Распространение оружия массового поражения и средств его доставки, международный терроризм, демографические и экологические проблемы, этническая нестабильность, деятельность радикальных религиозных сообществ и группировок, очаги нестабильности и вооруженных конфликтов, наркоторговля, организованная преступность наряду с расширением практики применения военной силы в обход мнения ООН существенно осложняют международную обстановку. Поэтому от того, насколько эффективно Россия может ответить на вызовы и угрозы своей безопасности, умеет сохранить статус одной из ведущих мировых держав, зависит ее будущее. Рассматривая применение военной силы как крайнюю меру, мы отдаем предпочтение политическим, дипломатическим и экономическим средствам в обеспечении национальных интересов. Однако эти средства не дают нам полной и безусловной гарантии безопасности. Такие гарантии может дать только наличие современных высокоэффективных Вооруженных сил. В этой связи развитие армии и флота России судьбоносно для нашей страны и ее Вооруженных сил.

— А зачем нужны совместные учения с другими странами? Не вредит ли это нашей безопасности? Не раскрываются ли военные тайны?

— Что безопасности не вредят, так это точно. Потому что все учения проводятся в соответствии с законом Российской Федерации о государственной тайне. На этапе подготовки и в ходе учений осуществляется целый комплекс мероприятий, направленных на защиту сведений, составляющих государственную тайну как России, так и других стран-участниц. Эти вопросы обговорены международными соглашениями и распространяются на все государства, с которыми мы сотрудничаем в данной сфере. Так что учения проводятся не для того, чтобы получить доступ к каким-то секретам. Хотя такая работа тоже ведется.

— Тогда зачем они вообще проводятся?

— Вот это хороший вопрос. Совместные учения нужны, чтобы понять совместимость отдельных подразделений, средств связи корабля с кораблем, самолета с самолетом, оценить взаимодействие штабов, совместное принятие решений, доведение команд, контроль за их исполнением. Для штабов это очень важно, но в определенной степени — это и политическая задача. Постепенный рост доверия стран. И если военные не начнут общаться друг с другом, говорить о чем-либо серьезном не приходится. Приведу Вам один знаковый пример. Мы провели учения подводных сил с од ной из натовских стран — с Францией. Впервые две подводные лодки, натовская и наша, работали совместно, действовали по единому сценарию и вели переговоры друг с другом в погруженном состоянии. Подчеркиваю, что такого еще не было. Это важный психологический шаг и для нас, и для НАТО. Мы перешагнули через десятилетия стереотипа холодной войны. Еще лет пять назад услышав такое, любой российский или натовский военнослужащий, адмирал сказал бы, что это «бред сивой кобылы», что это го не может быть, потому что не может быть никогда. А сегодня это уже реальность.

— А в какой армии лучше дисциплина?

— Во время учений все дисциплинированы без исключения. В этот момент говорить о преступности или разгильдяйстве не приходится. Хотя вне учений в нашей армии, увы, есть преступность.

— Да и не только в нашей.

— Но именно нас часто ругают за «дедовщину» и за другие правонарушения, хотя уровень преступности в Российской армии раза в три меньше, чем в нашем обществе. Армия не может быть свободной от общества. Она привносит в себя все, что есть снаружи. Вот в прошлом году Тихоокеанский и Черноморский флот выходили надолго в Индийский океан. Встречая их в Севастополе, я спросил командира похода: «У тебя за 4 месяца был зафиксирован хоть один случай преступности, нарушения устава, дисциплины?» Он говорит: «Нет». И это естественно, ведь люди напряженно работали, с утра до вечера. Им не до дури было. В результате этого четырехмесячного похода годовой уровень преступности на Черноморском флоте снизился в три раза. Есть конкретная польза от боевой учебы. — Известно, чем больше человек загружен, тем меньше у него желания и возможности, как Вы верно заметили, для дури. — Я к этой мысли Вас и подвожу. Вот и в Чечне солдаты и сержанты проявляют высочайший профессионализм и мужество. Я этим ребятам очень благодарен и готов перед ними шляпу снять. Молодые парни часто действуют куда более эффективно, чем профессионально подготовленные бандиты с десятилетним стажем. Наши солдаты все чаще, а в последнее время почти постоянно их побеждают. — Наблюдая за учениями, можно оценить, у кого лучше военная подготовка? — Поверьте, нет задачи выяснять, кто лучше — австрийский, швейцарский, грузинский или американский военнослужащий. Но иногда такие учения проводятся. Так, в прошлом году в Армении российский контингент был признан лучшим в оборудовании территории, охране объектов и в поиске подозреваемых лиц.

— Что за последнее время изменилось в армии в лучшую сторону? Чем особенно гордитесь?

— Ну больше учений стало. Это заметно. Заметно и то, что в армии все, и даже социальный климат, понемножку меняется к лучшему. Сейчас нет долгов. А еще несколько лет назад денежное довольствие военным и зарплату гражданским не платили помногу месяцев. Не платили, и все. Все-таки чуть больше порядка стало в армии. Здесь прямая связь с боевой подготовкой. Когда армия за ни мается своим делом, то порядка в ней больше. Еще несколько лет назад доблестью командира считалось достать картошки, что бы накормить солдат, или краски для каких-то хозяйственных работ. Люди просто выживали. Сейчас этот период прошел. Прошли и кардинальные сокращения в Вооруженных силах. Больше сокращения численности не будет. Самый пик негатива, что ли, мы уже прошли. Появляется какая-то перспектива. Это не то что я горжусь. Это не моя заслуга или не столько моя заслуга, это заслуга государства прежде всего. Меняется и отношение к военным в обществе. Это тоже заметно. Сравните первую чеченскую кампанию и вторую. Результат наглядный. А личной гордости у меня, собственно, и нет. Надо работать, работать и работать.

— А что бы Вы пожелали другим?

— Что им пожелать? Работать надо. Как сказал наш президент, не сопли жевать, а работать.

— Ну а тем, кто служит в армии? Молодым ребятам, солдатам?

— Верить, что военная служба — это нужное, почетное дело и полезная профессия. Кисинджер, например, говорил: «На мой взгляд, любой молодой человек, если у него все нормаль- но, должен в молодости либо отслужить в армии, либо поработать в разведке». Очень было бы хорошо, если бы у нас в обществе все это понимали и не «косили» от армии.

— Очень часто мы слышим, что армия у нас непрофессиональная, особенно на солдатско-сержантском уровне, и что надо срочно переходить на контрактную систему.

— Только безответственные политики могут та кое предлагать. Это срочно сделать невозмож но, и я думаю, всем понятно, нельзя вот так взять и перейти. Это требует и времени, и денег огромных. Да и от того, что мы перейдем на контракт, с точки зрения дисциплины автоматически ничего не улучшится. Автоматически ничего не бывает. В той же экспериментальной 76-й дивизии, которую мы уже фактически сформировали полностью по контракту, и в школе воздушно-десантной дивизии пока уровень преступности не меньше, чем в тех частях, в которых солдаты и сержанты служат по призыву.

— Какое оружие Вам больше всего нравится?

— Высокоточное.

— А какой вид транспорта?

— Авиационный, он эффективнее.

— Вертолет?

— Нет, самолет.

— Вы все меряете эффективностью?

— В профессии — да, но не в жизни. Вы понимаете разницу?