Газета «Персона». Архив

Борис НЕМЦОВ

– У Путина вот какая проблема. Он свою политическую карьеру начал сразу с президентских выборов. У нас обычно человек сначала становится депутатом или, там, мэром, потом губернатором, лидером партии... И затем уже – венец карьеры – Президентом. Да? Путин же сначала работал в спецслужбе, в разведке, потом с Собчаком и ни о какой публичной политике никогда не думал. Его политическая карьера началась сразу с высших постов. Уникальный случай в уникальной стране.

– Так здорово же – не успел заскорузнуть.

– Думаю, что если бы два года назад ему сказали: «Путин, ты будешь Президентом», он бы, наверное, долго и истерично смеялся, думая, что его собеседник просто сумасшедший. Но у нас в Византийском мире так принято: не выигрывать выборы, а оказаться преемником. Да? Каким-то невероятным образом, но именно он стал преемником, будучи начинающим политиком. Поэтому первый год президентства – это, безусловно, становление Путина. Это могло стать его проблемой, если бы не наша традиция самодержавия, когда практически все в нашей жизни зависит от верховной власти. Я плохо знаю Путина, но мне кажется, что он человек достаточно закрытый. Такой интроверт.

– Психологией увлекаетесь?

– Нет. Но явно видно, что душа не нараспашку. Такого немецкого склада.

– Можете вспомнить эпизод, который бы его характеризовал?

– Не напивался и с моста не прыгал. Это не про него.

– Что же про него?

– Про него... (Долгое молчание.) Думаю. Не могу ничего такого вспомнить. Вот сегодня он анекдот рассказал. Смешной.

– О! Расскажите анекдот «от Путина».

– Анекдот такой: «Ксендз с раввином встречаются. Ксендз говорит: «Что это у вас за религия такая – иудаизм? Скука страшная. Вы все раввины. Никакого у вас роста нет. То ли дело у нас: ксендз, потом епископ, потом кардинал. Можно и Папой Римским стать». Раввин посмотрел на него с грустью и сказал: «В принципе, да. У нас, конечно, все скучно очень. Но только один из наших стал Богом».

– А по какому случаю ВВП рассказал этот анекдот?

– Мы обсуждали судебную реформу.

– Кстати о судебной реформе: наш суд – это нечто…

– Да, надо делать судей независимыми. Платить им. Нужен суд присяжных. И за мелкие преступления лучше не сажать, а штрафовать или, скажем, общественные работы.

– Вы выходили с какими-то конкретными предложениями?

– Судебной реформой занимается группа Козака. Но все упирается в российскую бюрократию. В том числе и в силовую ее составляющую. Правоохранительная система против реформы. Зачем? Вдруг кое-кто потеряет полномочия, работу или, там, деньги. Поэтому сопротивление даже очевидным вещам, я думаю, будет запредельно высоким.

И опять-таки все упирается в волю и настойчивость Путина. Если он понимает важность этого дела, ему придется бороться с бюрократией, которая его сделала президентом. Кстати, в этом все его проблемы. Он же из бюрократии вырос. А теперь волею обстоятельств вынужден с ней бороться. Да? Если он готов к борьбе с системой, которая его сделала, тогда будет успех, потому что через Думу все эти законы могут пройти. Если нет, то все останется только на бумаге. Уборщица будет попрежнему получать двести рублей, суды будут грязные, а судьи покупаться.

Знаете, один начальник судебный, кажется, Председатель Высшего арбитражного суда, рассказал на всероссийской коллегии, где сидело человек восемьсот судей, такой анекдот: «Идет арбитражный процесс. Судится Гусинский с Березовским...»

– Уже смешно.

– Еще как смешно. Так вот: «Судится Гусинский с Березовским. Гусинский занес судье миллион баксов, а Береза полтора миллиона. Суд удалился на совещание. Совещались два часа. Потом пятьсот тысяч вернули Березе и решили судить честно». Так вот...

– Смешно.

– Самая хохма в том, что мы-то смеемся, а судьи... В зале воцарилась просто гробовая тишина. Никто даже не ухмыльнулся. Очень, очень симптоматично.