Газета «Персона». Архив

Родился 7 августа 1981 года в Москве. Окончил факультет социологии, экономики и права Государственного педагогического университета, затем коммерческий редакторский факультет Института кино и телевидения Останкино. Знак зодиака Лев. Холост.

— Илья, Вы профессию выбирали по стопам родителей?

— Нет. Мама у меня кибернетик, программист, а папа по образованию  инженер, а сейчас занимается рекламой.

— Вы больше сценарист или режиссер?

— Начинал с документального кино. Мой первый фильм был про ледоколы, назывался «В ледовом плену». Его, наверное, раз пять показывали по каналу «Россия». Потом продали в Америку. Еще была документальная драма «Светлана» про дочь Сталина, Недавно этот фильм получил приз Нью-Йоркского кинофестиваля как лучший документальный фильм.

— «Глухарь» — Ваш первый художественный фильм?

— Полнометражный — да. А сериалов до этого много было.

— Чья идея была снять фильм «Глухарь?

— Моя.

— И Вы пошли на НТВ с этой идеей?

— Нет, не совсем так. Просто я написал короткометражку. Иногда пишу их, чтобы разгрузить голову. Написал такую правдивую зарисовку про двух своих друзей. Один гаишник, другой следователь.

И эта двадцатиминутка просто валялась у меня в папке, где-то на столе. Когда продюсер попросил что-нибудь почитать для НТВ в их формате, я предложил ему эту короткометражку. Хотя очень сомневался, что мой формат устроит НТВ. Ответ из НТВ я получил буквально в этот же день. Им понравилась моя идея.

— Ваши друзья не делились с Вами своими впечатлениями о сериале? Их отношение к милиции и гаишникам как-то изменилось после просмотра этого кино?

— Нет. С гаишниками все давно понятно и ничто ничего не изменит, все будет вечно. А вот граждане, говорят, стали более осторожными. Приходя в милицию, они уже готовы к тому, что там не все так гладко. И уже не так просто получается их там обмануть, что-то с ними сделать. Не факт, что они хотят снимать розовые очки. Но зато их уже так не разведешь.

— В титрах сериала несколько сценаристов.

— Да, сериал писали еще четыре человека. Один сорок восемь серий написать не может. Сначала — концепция сюжета, потом обсуждается какое-то количество серий. Затем составляется подробный, поэпизодный план серий и я раздаю задания, кому что писать, в том числе и мне. И каждый из команды пишет полноценный сценарий.

— А Вы читаете все сценарии?

— Конечно.

— Идеи актеров, режиссера принимаете?

— Нет. У нас это строжайше запрещено.

— Ваше отношение к главному герою однозначное или…

— У меня не бывает однозначных оценок. Я стараюсь не формировать в себе отношения, а оставаться беспристрастным, просто описывать ситуацию. Есть такой герой. Он хочет, как бы это пафосно ни звучало, помогать людям, он хороший человек. Мой друг, прототип Глухаря, реально хороший человек.

— Вы описали среду, в которой нельзя не жульничать, не брать взятки. Начальник ОВД Зимина не может действовать по совести, по закону, как ей хотелось бы. Иначе сама себя подставит и лишится должности. То есть Вы показываете, насколько порочна система?

— А как Вы думаете, почему начальник ОВД «Царицыно» Евсюков чуть с ума не сошел на своей должности и перестрелял в магазине незнакомых ему людей? Не от того ли у него крыша уехала, что было давление со всех сторон?

— В советские времена я знала ментов честных, умных, деловых. Правда, это был уровень Петровки, 38. Но когда стали платить копейки, многие ушли из милиции кто в бизнес, кто к полубандитам, а кто и вовсе в ОПГ.

— А мои друзья из ФСБ и прокуратуры рассказывали, что в советское время некоторые менты были очень серьезными бандитами. Вскрылось порядка ста убийств, совершенных милиционерами, и это только за год на метрополитене. Там всегда в этом плане было весело. А люди думали, что это честные милиционеры. Сейчас хотя бы все знают, что такое наша милиция.

— Вот и Ваш главный герой неоднозначен. С одной стороны, он симпатяга, с другой — нарушитель закона?

— Зачем делать однозначного героя? Я писал так, как есть. Реальность, она интересна людям. Но в жизни я таких не видел, по крайней мере в милиции.

— А к какому жанру Вы относите свой фильм?

— Социальная драма.

— В этом фильме есть что-то диссидентское…

— Нет. Абсолютно нет. Я никого и ничего не критикую. Прежде чем кого-то критиковать, нужно с себя начать. К тому же если общество допускает такое издевательство над собой, значит, само виновато. Милиция — это же мы, наши братья и друзья. Я только хотел показать человеческие характеры. Понаблюдать за ними. Рассказать какие-то истории, которые людей действительно бы увлекли. А увлечь они могут только тогда, когда человек верит в то, что на экране.

— А как Вы сами относитесь к нашей милиции?

— О! Я отношусь к ней сложно. Но я ее понимаю. Потому что не могу представить, как она вообще может существовать.

У друга из этого ведомства зарплата была что-то тысяч двенадцать. Сейчас столько получает лейтенант, который окончил юридический институт. И это в двадцать три года! А участковый еще меньше получает.

— При этом почти все ездят на приличных иномарках. В Москве участковый на ауди никого не удивляет.

— Думаю, что где-то есть и такие, кто совсем не берет, но не думаю, что их очень много. Берут практически все. И к сожалению, они вынуждены это делать, как это ни кощунственно звучит. Но кто-то делает это в меру, принимая только благодарности за дополнительные услуги. То есть не нарушает закон, не просит деньги за то, что не посадит в тюрьму. Такие носятся, пытаются подзаработать: кому-то справку быстро справит, разрешение или загранпаспорт. Хотелось бы, чтобы их не ставили в такие условия, тогда они будут заниматься своими прямыми обязанностями. Я надеюсь.

— Может, все же дело не столько в деньгах, сколько в некомпетентности, непрофессионализме? За что платить тридцать тысяч лейтенанту, если он дурак дураком и ленивый?

— Так он не должен быть дураком. Так можно про любую профессию сказать. Нельзя же устанавливать им зарплату в зависимости от мозгов.

— Может, не надо брать в полицию без мозгов?

— Конечно, не надо, я только за.

— Вы считаете, что если зарплата в милиции будет начинаться с тридцати тысяч, то охранять порядок хлынут умные и квалифицированные?

— Нет, не хлынут. Но возможно, придут и умные, которые понимают, что среди дураков можно быстро сделать карьеру, с ростом которой будет повышаться и зарплата. То есть люди после юрфака не будут сразу отметать возможность пойти на работу в полицию.

— Вот артисты, которые играют в детских театрах, получают по пять-семь тысяч. И взятки им не дают. Но ведь работают.

— А может, если бы дали, то взяли бы. Идут в артисты — значит, могут так существовать.

— А как к гаишникам относитесь?

— Никак. Я за рулем не езжу, у меня водитель есть. Но я не могу сказать, что отношусь к ним негативно, так как вижу, что творится на дорогах. Если человек не нарушает правила, а я таких не видел, что ему до гаишников? Никто дисциплинированного водителя не остановит. Гаишникам хватает тех, кто нарушает. Вот с них они и берут, хотя должны лишать прав.

— Как отреагировали Ваши друзья из милиции и ГИБДД на созданные Вами в «Глухаре» образы?

— Да им все равно. Гаишник вообще телевизор не смотрит.

— А тот, кто Вам про тяжелую милицейскую долю рассказал, процент не попросил?

— Он не рассказывал, я сам все видел. Мы друзья, и я часто бываю у него в кабинете.

— Вы хотели бы к Глухарю с заявлением на прием прийти?

— Да, поверьте, потому что видел других.

— Мне кажется, что реакция на Ваш фильм у милиции очень негативная.

— Смотря у какой милиции.

— В ОВД «Хорошевский» был очень симпатичный начальник Казимир Халисович Баташев. Так он сказал, что в сериале «Глухарь» вы всех сравняли, под одну гребенку причесали. И я не могла с ним не согласиться, так как знаю людей, которые без проволочек получили в этом отделе разрешение на оружие, и без взяток, и в минимальный срок.

— Кто хочет время сэкономить, тот делает за деньги.

— А в суд Вы когда-нибудь обращались?

— Нет и не собираюсь. Я понимаю, что и эта система не может нормально работать. Пока процветает коррупция, толку нигде не будет в любом случае.

— Про суды снимать фильм не планируете?

— Нет. Поскольку я не знаю, как они работают. Писать о том, что не знаю, не хочу.

— А кто нашел актера на главную роль?

— Не знаю. Я только утверждаю. Максим хороший актер, достаточно пластичный, с очень хорошей мимикой.

— Но до роли Глухаря его не было на экране?

— Он играет в театре. И многие ходят именно на его спектакли.

— Какие-нибудь отзывы от руководства МВД были? Письма, претензии или благодарности?

— Нет, со стороны руководства МВД не было. А вот многие милиционеры, которых я знаю, с удовольствием посмотрели премьеру «Глухаря». Те же следователи понимают, что в фильме все, как в жизни, и нормально к этому относятся. У них главная задача сейчас не блюсти Уголовный кодекс, а хотя бы человеком остаться. Это все, что от них требуется. Вот они и стараются по максимуму.

Критики я не слышал. Может, потому, что я с такими людьми, которым не понравился фильм, не общался. Но любой человек в этой системе, очень честный или не очень, не может не видеть, что вокруг творится. Поэтому тот, кто не видит, просто врет.

— То есть либо уходи из системы, либо под эту систему подстраивайся?

— Да. Хотя в этой системе наверняка есть и невзяточники, но беда в том, что из-за мизерной зарплаты их не много. Если человек честный, то у него, как это ни странно, получается как в «Нашей Раше»: гаишник, который единственный не брал взяток, ходил голодный, в лохмотьях. У него даже нимб вокруг головы был. Чтобы быть порядочным милиционером, приходится реально жертвовать какой-то стороной своей жизни, в том числе и личным временем, и материальным благополучием.

Прототип Сергея Глухарева действительно работает, практически не отдыхая, проводит по десять-двенадцать часов на работе. Люди, которые стараются не заниматься в ОВД поборами, жертвуют всем. И главное, жертвуют своей личной жизнью, потому что на внимание к девушке у них нет ни времени, ни денег, ни квартиры, не говоря уже о машине. Да и как молодому человеку заводить семью, если ребенка содержать не сможет. Получается, что ты должен отдать все во благо непонятно чего. Поэтому требовать от нормального человека идти работать в милицию сейчас странно. А если он не пойдет, то кто пойдет?

И я не знаю, что делать в такой ситуации. Сейчас, слава Богу, что-то стало меняться. А то в милиции политика была такая: в конце месяца заявление о преступлениях не принимать, а то будет лишний висяк, который испортит статистику и не будет премии. Поэтому давайте, товарищи, уходите отсюда, вас тут не было. Ах, хочешь написать заявление? Я вот наркотики тебе в карман напихаю, будешь сам сидеть. Человек поворачивался и уходил.

Сейчас обязали принимать заявления, хотя бы за этим начался какой-то контроль. Но по большому счету ничего не изменилось. Моя мама зашла в ОВД пожаловаться дежурному на хулиганов во дворе. Ей вежливо: «Проходите, пожайлуста, пишите заявление. Мы его дознавателю передадим». Конечно, ничего не раскрыли, никого не привлекли. Хотя если приняли заявление, должны по нему работать. А они, чтобы показать в отчетах видимость работы, распускают дела на палки.

— Это такое профессиональное выражение «распустить дело на палки»?

— Допустим, есть одно дело. Один побил другого, не самого честного персонажа, например продавца наркотиков. Есть еще два свидетеля, оба наркоманы. Значит, из одного дела можно сделать четыре. Одного привлекут за разбойное нападение, другого за хранение наркотиков, третьего за сбыт. И для четвертого статья найдется, можно и пятое уголовное дело по ОПГ возбудить. Или было ограбление, когда три грабителя, у которых при себе были наркотики, избили человека. Нужно всех троих сажать за ограбление. Вместо этого потерпевшего отправляют отдыхать, а этих троих сажают за хранение наркотиков, как будто никто никого не грабил. И следователь ставит вместо одной три палки. А все потому, что им нужно сдавать по двадцать раскрытых дел в месяц.

— В новом Законе «О полиции» ничего про отмену палочной системы нет. Зато появились антикоррупционные меры. Вы считаете, у нас реально ведется борьба с коррупцией?

— Все игра, и не только у нас. Вот и в Америке боролись с коррупцией те, кто сами были коррумпированы дальше некуда. И там, и у нас все начинается с заявления о борьбе с коррупцией и естественно никто не борется. Но это начало процесса, движение в нужном направлении. Впрочем, я не знаю, что нужно, чтобы начать хирургически искоренять это зло.

— Когда Вы писали первые серии, Вы уже знали, что потом Ваши герои все по очереди пойдут на преступление?

— Да. Сначала определяются ключевые точки сюжета, потом небольшие промежутки.

— И куда денете симпатичных преступников? Убьете? Ведь в моральном плане преступление должно быть наказано.

— Нет. Морали не будет. Абсолютно. Я драматург и мне интересно создавать характеры, рассказы, историю. Увлечь зрителя, чтобы ему было интересно.

— Вы дитя перестройки, а раньше в школе учили, что фильм, книга должны воспитывать общество, чему-то учить.

— А я считаю, что каждый в жизни для себя делает выводы, какие он хочет. Кто-то делает кино для того, чтобы учить или разоблачать, а я для другого.

— То есть Ваша цель — коммерческий фильм.

— Да. Коммерческий, успешный, рейтинговый сериал, который бы все смотрели.

— Много работаете? Вы всегда такой спокойный или это от переутомления?

— Я на самом деле абсолютно спокойный человек. Не знаю, что нужно сделать, чтобы вывести меня из себя.

— Даже если свет стоит не так, снимают не так, как Вы считаете нужным?

— Увольняю.

— А если у режиссера другое видение?

— Увольняю.

— А если у продюсера?

— Тогда я уйду. А этого продюсера уволят.

— Почему Вы убрали Антошина из гаишников? Вам кто-то позвонил из руководства ГАИ?

— Нет. Просто, он перестал быть гаишником. ГАИ — это самая аморфная структура, там никто никогда ни во что не вмешивается. Там всегда всем все равно: хают или хвалят, показывают или нет. Им абсолютно на все наплевать.

— С Авериным дружите или встречаетесь только на съемочной площадке?

— Только на съемках, если я прихожу туда.

— Вы удивили меня тем, что Вам не приходится идти на компромисс с режиссерами и с продюсером. Мне казалось, что со сценарием они что хотят, то и делают.

— Смотря кто что написал. Если человек так оценивает свой труд, а в большинстве так и есть, то с ним считаться не будут.

— А у Вас крыша не поехала от успеха?

— Успех? Простите, где он?

— Фильмы на НТВ. Это не последний канал.

— Не последний, но я не актер.

— Хотите сказать, только у артистов крыша едет? А у Аверкина поехала ?

— Нет.

— Вы хотите получить Оскара?

— Не вижу, какой в нем толк? Просто пишу, что хочу, на русском языке.

— Что для Вас критерий успеха?

— Я, как ни странно, не стремлюсь к успеху. Просто хочется нормально зарабатывать и чтобы людям нравилось. Хотя для меня еще очень важно мнение моих близких. И сам люблю и смотреть, и делать хорошее кино.

— Вы гурман в работе?

— Ну, вроде того. Меня всегда именно кино интересовало.

— Любимые фильмы по сколько раз смотрите?

— Раз по десять, это не показатель, что он любимый. «Глухаря» я раз пятьдесят смотрел, наверное. Любой производственный фильм, все, что мы выпускаем, я смотрел не меньше четырех раз.

— Как долго рождается серия от начала съемок до выхода?

— Месяц.

— Значит, чтобы шло по серии каждый день, нужно начинать съемки за месяц вперед.

— Снимают по две серии в день, две монтируют, а две  озвучивают.

— У Вас штатный юморист есть или шутки сами пишете?

— Юморист — это я. И у ребят из моей команды хорошее чувство юмора. Он часть жизни, без него не представляю, как обходиться человеку, где бы то ни было. Людей без чувства юмора я просто обхожу стороной, потому что это ужасно. Поэтому профессиональный ментовской юмор в фильме есть везде. Но пришлый сатирик в кино нарушил бы целостность произведения. У нас никто не расшучивает сценарий, никто специально не пишет шутки. Все как пишется, так и пишется.

— Илья, Вы в армии служили?

— Я бы в армию пошел, но не удалось…

— То есть вы готовы были служить? И дедовщина Вас не пугала?

— Абсолютно! Это такая ерунда.

— Вы смелый человек?

— Да.

— И вам приходилось это проверять?

— Конечно…

— Расскажите…

— Нет, нет, я не буду рассказывать эпизоды. Многие из них есть на экране. Я как-то ко всему спокойно отношусь, как Александр Македонский. Ко всему отношусь так, словно в жизни ничего не бывает плохого.

— То есть вы пофигист по жизни?

— Нет! Просто по-философски отношусь к жизни, и это не стоит мне никаких внутренних затрат… Для меня ничего не ценно, кроме отношения к близким, а остальное — так, мелочи.

— Может быть, и Ваш главный критик — кто-то из близких?

— Критиков, как таковых, нет.

— Что по телевизору смотрите?

— Канал Discavery смотрю, мультики, смешные, интересные. Взрослые мультики люблю и детские тоже.

— А к ним сценарии не пытались писать?

— Есть такая мысль. Сейчас в работе один взрослый мультик.

— Рисованый, кукольный или компьютерный?

— Рисованный карандашом, традиционный мультик.

— Отцу сценарии для рекламы не пишете?

— Нет, он сам их пишет. Да там сценарий не так важен, не играет роли. Он делает корпоративные представительские фильмы. Там традиционные сжатые формы, все строго в рамках.

— Но Ваши фильмы ему нравятся?

—Да, нравятся.

Вопросы задавала Елена Исакова